wlad_ladygin в 47. Письма из прошлого... Воздушный стрелок-радист Жандаев Мукатай Жандаевич. Жандаев Мукатай Жандаевич, ученый из Казахстана, в войну стрелок-радист 42-го, а затем 108-го ап ДД, автор «Записок воздушного стрелка-радиста». С них то и начались мои нынешние потуги в стремлении узнать как можно больше о людях, служивших в годы войны в этих полках Авиации Дальнего Действия.
Жандаев Мукатай Жандаевич У меня образовалась папка с письмами Жандаева из переписки с историком Сергиенко А.М., который и предоставил мне эти интереснейшие материалы. Думаю, что настал их час.
После прочтения нескольких писем, я неожиданно понял, что большинство эпизодов из этих писем могут показаться незначительными, так как описываются простым языком, но именно они характеризуют напряжение боевой летной работы, ставшей неотъемлемой «обыденностью» этих людей.
В поисковике набрал «Жандаев Мукатай Жандаевич». И из многих ссылок обратил внимание на следующий ресурс «http://smi2.ru/Vostryakov/c659096/», где читаю комментарий некоего Олега Зайкина :
«Когда учился на геофаке, у нас геоморфологию (наука о рельефе) читал проф. Мукатай Жандаевич Жандаев. Мужик был своеобразный, мифоватый, но дядька добрый, а в науке иногда на грани гениальности. Во время ВОВ он был стрелком-радистом в авиации Северного флота, бомбил "Тирпиц". Светлая память ему и его товарищам».
Почему-то мне профессор Жандаев таким и представлялся. К сожалению, когда я читал его «Записки», его уже с нами не было…
А вот как зарождалась его книга (из письма к Сергиенко): «…Недавно был в Сталинграде, встретил радистов Бешанова Александра и Слабодских Сергея, а в Ташкенте Кондаурова П.С.
Анатолий Михайлович! Может быть мне что-нибудь написать о стрелках-радистах виде рассказов? Кое-что собираю. Боюсь, что не получится, да и времени нет… Если надумаю, рассчитываю на Вашу помощь…» Письмо с данной выдержкой датировано 8.01.76 г. А «Записки…» увидели свет в 1983 году.
Тем и интересны эти письма, что написаны были до издания книги, и можно проследить, как «выкристаллизовывался» тот или иной факт. Вот несколько выдержек, а некоторые факты, приводимые в них, уже были обнародованы в моем ЖЖ.
«…В июне 44 года комполка Родионова сбили немцы над городом Борисов. Говорили, что штурмана расстреляли немцы, а сам командир, радист и стрелок вернулись. Радист (фамилию забыл, звали Андрей) был ранен в правое плечо. Рассказывал, что долго не мог раскрыть парашют. Затем попал к партизанам и вернулся. Стрелок тоже был у партизан, он рано раскрыл парашют, по нему стреляли из зенитных орудий.
Когда стояли у Рыбинского моря один стрелок вылетел в нижний люк. Радист был маленький, а стрелок здоровый. Видимо его воздухом высосало, упал, но пулеметная установка прижала ему ноги. Радист говорит – хотел вытянуть , силы не хватает и унты снимаются. Тогда, боясь, что человек может задохнуться струей воздуха, поднял установку и тот упал. Пришел дней через 10.
Мы с Помеловым (командир экипажа) однажды улетели от аэродрома километров 300, отказал один мотор, командир решил дойти до цели, задание выполнили, но еле выбрались от огня истребителей. Прилетели.
Был и такой случай. Днем посылали на разведку наземных войск и погоды в районе Кенигсберга. Помелов решил линию фронта перелететь на бреющем. Вышло удачно, немцы ничего не успели. Долетев до моря, вернулись и снова на бреющем пересекаем линию фронта. Но немцы видимо приготовились. Стреляли со всех оружий и подбили правый мотор. Успели набрать высоту метров 500, машина дрожала, мотор еле тянул, но долетели. Тогда я передал телеграмм 30. Все шло хорошо, но когда передал , что отказал правый мотор, наземный радист 3 раза переспросил меня. Он боялся докладывать генералу. А мне не до шутки было, командир мог в любую секунду приказать прыгать (внизу болото, высота малая), а я мог не услышать, т.к. телефоны были включены в приемник. При падении самолета из нашей кабины вылезти очень трудно. Тогда я выругал радиста крепким словом. Это принял, оказывается, начальник связи, то ли полка, то ли дивизии. И мне попало после.
Летал на Будапешт 2 раза с другим экипажем. Летели из под Риги через Карпатские горы с подвесными бумажными бензобаками. Первый раз над Карпатами была сплошная облачность, началось обледенение самолета, антиобледенитель был на исходе. Положение становилось трудным. Командир приказал запросить дивизию, что делать. Минут через 8 командующий ответил, чтобы продолжали выполнять задание. Тогда нам стало легче. И мы пошли уверенно. Это маленький и ничего не стоящий эпизод, но для тех, кто не сидел тогда в самолете. Будапешт мы увидели за 150 км, горел. Подошли, стреляют кругом, казалось, от земли до высоты 3-х км живого места не было от огня, разрывов снарядов, трассирующих пуль истребителей. Пробились в центр города к цели. Здесь уже зенитки не били. Ловили прожектора и нас атаковали 2 истребителя. Бой был кратковременным, жарким, пули стуча, сыпались как снег. Но обошлось. Я расстрелял почти все патроны. Помню, летчик кричал: - Скорей бросай! А штурман был очень спокойным. Это был или Зуенко или штурман Романова, который погиб в конце войны. Этот полет мы произвели 15 сентября 44 года. (Скорей всего это был Зуенко, т.к. штурман Романова Прокудин Алексей по данным его летной книжки в этот день не летал. Wlad)…»
Продолжение следует.
Жандаев Мукатай Жандаевич
После прочтения нескольких писем, я неожиданно понял, что большинство эпизодов из этих писем могут показаться незначительными, так как описываются простым языком, но именно они характеризуют напряжение боевой летной работы, ставшей неотъемлемой «обыденностью» этих людей.
В поисковике набрал «Жандаев Мукатай Жандаевич». И из многих ссылок обратил внимание на следующий ресурс «http://smi2.ru/Vostryakov/c659096/», где читаю комментарий некоего Олега Зайкина :
«Когда учился на геофаке, у нас геоморфологию (наука о рельефе) читал проф. Мукатай Жандаевич Жандаев. Мужик был своеобразный, мифоватый, но дядька добрый, а в науке иногда на грани гениальности. Во время ВОВ он был стрелком-радистом в авиации Северного флота, бомбил "Тирпиц". Светлая память ему и его товарищам».
Почему-то мне профессор Жандаев таким и представлялся. К сожалению, когда я читал его «Записки», его уже с нами не было…
А вот как зарождалась его книга (из письма к Сергиенко): «…Недавно был в Сталинграде, встретил радистов Бешанова Александра и Слабодских Сергея, а в Ташкенте Кондаурова П.С.
Анатолий Михайлович! Может быть мне что-нибудь написать о стрелках-радистах виде рассказов? Кое-что собираю. Боюсь, что не получится, да и времени нет… Если надумаю, рассчитываю на Вашу помощь…» Письмо с данной выдержкой датировано 8.01.76 г. А «Записки…» увидели свет в 1983 году.
Тем и интересны эти письма, что написаны были до издания книги, и можно проследить, как «выкристаллизовывался» тот или иной факт. Вот несколько выдержек, а некоторые факты, приводимые в них, уже были обнародованы в моем ЖЖ.
«…В июне 44 года комполка Родионова сбили немцы над городом Борисов. Говорили, что штурмана расстреляли немцы, а сам командир, радист и стрелок вернулись. Радист (фамилию забыл, звали Андрей) был ранен в правое плечо. Рассказывал, что долго не мог раскрыть парашют. Затем попал к партизанам и вернулся. Стрелок тоже был у партизан, он рано раскрыл парашют, по нему стреляли из зенитных орудий.
Когда стояли у Рыбинского моря один стрелок вылетел в нижний люк. Радист был маленький, а стрелок здоровый. Видимо его воздухом высосало, упал, но пулеметная установка прижала ему ноги. Радист говорит – хотел вытянуть , силы не хватает и унты снимаются. Тогда, боясь, что человек может задохнуться струей воздуха, поднял установку и тот упал. Пришел дней через 10.
Мы с Помеловым (командир экипажа) однажды улетели от аэродрома километров 300, отказал один мотор, командир решил дойти до цели, задание выполнили, но еле выбрались от огня истребителей. Прилетели.
Был и такой случай. Днем посылали на разведку наземных войск и погоды в районе Кенигсберга. Помелов решил линию фронта перелететь на бреющем. Вышло удачно, немцы ничего не успели. Долетев до моря, вернулись и снова на бреющем пересекаем линию фронта. Но немцы видимо приготовились. Стреляли со всех оружий и подбили правый мотор. Успели набрать высоту метров 500, машина дрожала, мотор еле тянул, но долетели. Тогда я передал телеграмм 30. Все шло хорошо, но когда передал , что отказал правый мотор, наземный радист 3 раза переспросил меня. Он боялся докладывать генералу. А мне не до шутки было, командир мог в любую секунду приказать прыгать (внизу болото, высота малая), а я мог не услышать, т.к. телефоны были включены в приемник. При падении самолета из нашей кабины вылезти очень трудно. Тогда я выругал радиста крепким словом. Это принял, оказывается, начальник связи, то ли полка, то ли дивизии. И мне попало после.
Летал на Будапешт 2 раза с другим экипажем. Летели из под Риги через Карпатские горы с подвесными бумажными бензобаками. Первый раз над Карпатами была сплошная облачность, началось обледенение самолета, антиобледенитель был на исходе. Положение становилось трудным. Командир приказал запросить дивизию, что делать. Минут через 8 командующий ответил, чтобы продолжали выполнять задание. Тогда нам стало легче. И мы пошли уверенно. Это маленький и ничего не стоящий эпизод, но для тех, кто не сидел тогда в самолете. Будапешт мы увидели за 150 км, горел. Подошли, стреляют кругом, казалось, от земли до высоты 3-х км живого места не было от огня, разрывов снарядов, трассирующих пуль истребителей. Пробились в центр города к цели. Здесь уже зенитки не били. Ловили прожектора и нас атаковали 2 истребителя. Бой был кратковременным, жарким, пули стуча, сыпались как снег. Но обошлось. Я расстрелял почти все патроны. Помню, летчик кричал: - Скорей бросай! А штурман был очень спокойным. Это был или Зуенко или штурман Романова, который погиб в конце войны. Этот полет мы произвели 15 сентября 44 года. (Скорей всего это был Зуенко, т.к. штурман Романова Прокудин Алексей по данным его летной книжки в этот день не летал. Wlad)…»
Продолжение следует.
