22. Они сражались за Родину… Летчик Лукьянов вспоминает… (Ч.2)

(Продолжение)

Пострадать могли не только от немцев, но доставалось иногда и от своих. Экипаж  С. А. Лукьянова в июле 42-го как-то радировал о вынужденной посадке в районе Зубово. А случилось следующее. На точке Подмошье, куда надо было доставить десантников и груз, не оказалось установленных наземных сигналов. При возвращении в районе населённого пункта Глотово и прилегающих к нему лесов на высоте 1200 метров корабль был освещён прожекторами и обстрелян нашей зенитной артиллерией. Стреляли настойчиво и прицельно.

На подаваемый с борта самолёта сигнал «Я свой» огонь не прекратили и нанесли бомбардировщику серьёзные повреждения. В результате шести прямых попаданий на корабле выведен из строя левый крайний мотор, пробиты переднее колесо, три бензобака, передний лонжерон левой плоскости и перебит трос руля глубины. В правой плоскости возник пожар. Энергичными действиями nbsp; борттехника Панкова он был быстро ликвидирован. Серьёзные повреждения машины и ранение трёх десантников заставили командира корабля искать место для срочной посадки. Сели благополучно. Раненые были отправлены в госпиталь, а остальные десантники с грузом в свою часть.

А вот другой случай, связанный с отсутствием условленного сигнала с земли. В ночь на 12 мая 1942 года ТБ-3 Лукьянова, не обнаружив условных костров на земле, пробыл над целью один час 45 минут.  Но добился своего: земля все же подала тот сигнал, который был обусловлен боевым заданием – квадрат их четырёх костров. На сброс всего груза пришлось сделать четыре захода. В результате горючего для полёта в Монино не хватило. Пришлось для дозаправки садиться в Серпухове. Вот и представьте, как точно надо вывести штурману самолет ночью на лесной пятачок в назначенное время, когда ничего с земли не видно, верить в то, что сделано все правильно, а затем кружить и кружить над ним, дожидаясь нужного сигнала!

В боевой работе при бомбардировании в 1942 году всё чаще и чаще стали применять авиабомбы крупного калибра ФАБ-250, ФАБ-500 и даже ФАБ-1000. 23 марта при бомбардировании скоплений войск противника в городе Вязьма по одной ФАБ-1000 отвезли и сбросили экипажи С. А. Якушкина и Н. М. Васк. Да и причина к тому же была весьма весомой: по разведданным в Вязьме в тот момент мог находиться сам рейхсмаршал Герман Геринг.

Экипаж Степана Якушкина из-за сильного ослепления прожекторами результатов бомбардирования железнодорожного узла Вязьмы различить не смог, но мощь взрыва ощутил достаточно чётко. Любопытные сведения об этом налете привёл в своих воспоминаниях С. А. Лукьянов: «В ночь с 22 на 23 марта бомбометание ночью железнодорожного узла Вязьма (и Геринга тоже) в составе экипажа Якушкина. Взяли бомбы: одну ФАБ-1000 и три ФАБ-250. Погода в районе цели ясная. Высота 2500 метров. Заходим с запада. Были схвачены сразу двадцатью прожекторами. Море огня МЗА. Кругом разрывы. Заглушили шум моторов. Задание выполнили успешно. Но Геринг остался жив. На железнодорожном узле видны несколько взрывов и пожаров».

Успешно сбросил тонку и экипаж Николая Васк, ощутив силу взрыва на высоте 1900 метров. На станции возник огромный очаг пожара. Предположительно горел железнодорожный состав. Самолёт заходил на цель на трех двигателях, один отказал еще на подлете к Вязьме. В результате зенитного обстрела ТБ-3 получил несколько прямых попаданий и был тяжёло ранен осколком снаряда в левое бедро воздушный стрелок сержант Сабир Мурзалиев. От потери крови он скончался в воздухе.

Без потерь в этот период не обходилось. Погиб в полном составе экипаж П. Д. Насикан, но архивных документов об этой трагедии не нашлось. Причина гибели самолета и экипажа прояснилась из воспоминаний летчика Лукьянова: «Погода в июне 1942 года в большинстве своём была безоблачной, но случались грозы. В одну из ночей в районе Ельца попал в грозовую облачность экипаж капитана Насикана. Крылья самолёта отлетели, и экипаж погиб, за исключением летавшего правым  лётчиком Мурашова, которого выбросило, и он в воздухе опомнился, раскрыл парашют и приземлился на своей территории».

С 14 июля по 18 сентября 1942 года 3-й авиаполк перевооружился с ТБ-3 на Ли-2. Как вспоминает Лукьянов, дневные и ночные тренировки проходили с аэродрома Добринское в районе Владимира. С ноября все экипажи авиаполка были способны выполнять различного рода задания на самолёте Ли-2 и полк активно включился в боевую работу по защите Сталинграда. В период Сталинградской битвы летчик Лукьянов совершил 54 боевых вылетов.

А вот 9 января 43-го Сергей Лукьянов потерпел аварию на взлёте. Бочки с горючим были закреплены не должным образом и при отрыве самолета от земли покатились в хвост. Самолёт встал вертикально, сделался неуправляемым и с высоты 10 – 12 метров рухнул на землю. Члены экипажа получили ранения, а Лукьянов – ушиб головы. Но уже 12, 13, 14 и 16 января летчик Лукьянов транспортировал днём и ночью горючее в Семичье и Холодное на другом самолёте.

Участвуя в разгроме немецкой группировки войск в районе Сталинграда, экипажи 3-го авиаполка дальнего действия совершили1185 боевых вылетов, а самолёт Ли-2, превращённый из сугубо гражданского самолёта в бомбардировщик, с честью выдержал боевое испытание. Вот что вспоминает по этому поводу летчик Лукьянов: «Каждый полёт в район Сталинграда – это 500 километров, а в оба конца – 1000. А ведь в некоторые ночи мы делали по два вылета. Значит, за одну ночь 2000 километров. Погода была исключительно сложная, особенно в районе Мичуринска и до Борисоглебска. Туманы, низкая облачность. И лишь при подходе к Сталинграду зачастую было безоблачное небо. С высоты хорошо был виден горящий Сталинград. Это настоящий ад».

После Сталинграда 3-й авиаполк ДД  принимает участие в воздушных боях за Крым.

Трагической и памятной ночью для командира Ли-2 Лукьянова стала ночь 17 апреля. «Уничтожение самолётов противника на аэродроме Керчь-2. Я взлетел за Андреем Хмельницким. Тёмная звёздная ночь. Высота 5200 метров. Над Керчью аэростаты заграждения, много прожекторов, МЗА, ночных истребителей. «Второй Берлин». – говорили лётчики. Заход на цель со стороны Азовского моря. Захожу на цель и вижу: один наш самолёт схвачен мощными прожекторами со всего Керченского полуострова. Держат. Радист Петров докладывает: «Сбит наш самолёт, он горит». Со штурманом уточняем курс, он сбрасывает бомбы. Разрывы снарядов. Уходим со снижением влево. Схвачены прожекторами. Держат. С манёвром резко снижаюсь. На высоте 400 метров самолёт над Азовским морем. Гаснут прожектора, у немцев не вышло. У нас вышло – задание успешно выполнено. Не вернулся с задания экипаж Андрея Хмельницкого. Его горящий самолёт упал в Азовское море. Штурманом у него был штурман эскадрильи Нурмухамедов». Так погиб друг Лукьянова Андрей Хмельницкий по прозвищу Богдан.

Затем неоднократно летали на уничтожение самолетов гитлеровцев на аэродромах Керч-2 , Саки  и Сарабуз, бомбили по многу раз скопления фашистских войск на станции Крымская, в пунктах Киевская, Гладковская, Н. Баканская и во многих других местах.

Лукьянов вспоминает: «30 апреля вечером. Бомбардирование аэродрома Керчь-2. Тёмная ночь. После отрыва от земли на высоте шесть-восемь метров отказал левый мотор. Произвёл вынужденную посадку  за границей аэродрома Новоалександровск в темноте. Приказал экипажу срочно покинуть самолёт. Сам выпрыгнул с пятиметровой высоты из астролюка. Была опасность взрыва бомб. Но не взорвались. Экипаж невредим. Я потревожил спину. На аварию приехал на автомашине генерал Скрипко и увёз меня в  санитарную часть. После некоторого лечения снова полёты». И так до конца мая 1943 года.

(Продолжение следует)