17. Что было, то было (Отец вспоминает)...Кирзовые сапоги от генерала Федорова

Шло время, приближалась зима. Полк наш добросовестно выполнял поставленные командованием боевые задачи, что не осталось незамеченным,  и к ноябрю 44-го нашему 108-му авиаполку дальнего действия присвоили наименование «Рижский» и наградили орденом Красного Знамени за участие в освобождении Риги.

Но, невзирая на наш повседневный труд во благо ратных дел полка нашего, мы, технари, обносились изрядно, и на вид наш жалкий никто из начальства не обращал никакого внимания.  Взять хотя бы мои белые лосевые ботинки, на три размера больше, чем мне требовалось, в которые обули меня еще в Челябинской школе военных авиамехаников. Они у меня давно разлезлись, а подошву я прикручивал уже проволокой. Да и обмотки давно вышли из «армейской моды», придавали мне не совсем уставной вид бойца Красной Армии. И по поводу этому и вспоминается следующий случай, когда я второй раз заполучил от генерала Федорова подарок – новые кирзовые сапоги. Тогда мы всем полком их от него получили, а дело было так.

Ближе к зиме 1944 года ожидалась инспекционная поездка генерал-майора Федорова в 108-й Рижский Краснознаменный авиаполк дальнего действия. Генерала ожидали на аэродроме. Но в указанный день он не прибыл. А в землянке, где мы обитали, вынужденно дневалил механик Сашка Гераськин. Москвич и парень, прямо сказать, интеллектом не обделенный, артист от природы. У него попросту не было… обуви. А в момент, когда ожидали генерала Федорова, по землянкам техперсонала делали обход начальник особого отдела и начальник разведки – майор Кучер и майор Керелюк. О чем Сашка Гераскин по их голосам и догадался.

Ему не очень хотелось общаться с майорами. Так и жди от них какой-либо пакости. Слыша, что и до него сейчас дойдет очередь, он не мешкая запалил стоящую возле входа металлическую печь, бросил в нее горсть пироксилиновых патронов и, не закрыв в печке дверцу, шмыгнул за неё. Заорал:

– Товарищ майор, дневальный старший сержант Гераськин…

В этот момент, в землянку на приветствие вваливаются Кучер и Керелюк. От взрывов патронов на них обрушивается шквал старого пепла и сажи. Майоры только и успели выскочить наружу.

– Гераськин, прекратить безобразие!

Куда уж тут! Пока все патроны не выполнили предназначенную роль, грохот не закончился. Гераськин, весь в саже и босиком, предстал перед офицерами с недоуменным и ошарашенным видом:

– Ничего не знаю, ни о чем не ведаю. Вот, готовился к прибытию генерал-майора Федорова, а кто-то капсюлей в печку набросал.

– Гераськин, привести помещение в надлежащий вид!

Ну и что требовалось!

– Есть привести помещение в надлежащий вид!

Чуть погодя приходим мы, постояльцы землянки. Сашка, в своем амплуа, рассказывает о происшедшем. Мы покатываемся от хохота. На его просьбу помочь с уборкой откликнулись все. Через полчаса землянка была готова к принятию высокого инспектирующего, который и не замедлил явиться на следующий день. Именно в эту землянку. И встретил генерал-майора опять-таки босой механик Гераськин.

Старший сержант, соскочив с места, рапортовал:

– Товарищ генерал-майор, дневальный старший сержант Гераськин… – Затем пошатнулся, и, не закончив рапорт, присел на подкосившихся ногах на скамейку, понурив голову.

– Что с вами, Гераськин?

– Извините, товарищ генерал-майор! – опять неуверенно вставая, молвил старший сержант. – Обессилел. Три дня как ничего не ел!

– Почему, Гераськин?

– Сам не могу, так как обуви у меня нет, чтоб в столовую идти, – рукой показывая на босые ноги. – А другие принести пожрать догадаться не могут.

– А обуви почему нет?

– Сносилась, товарищ генерал-майор, а новую не выдают, нормы, видите ли…

– Дневальных сюда, живо!

Сопровождающий генерала офицер вмиг исчез. В землянку влетают несколько сержантов, дневаливших в соседних землянках.

– Марш в столовую и скажите, что генерал-майор Федоров приказал принести ему обед. Да пусть не скупятся. Выполнять!

Пройдясь по землянке, генерал обнаружил на выходе большой фанерный ящик. Приоткрыл его крышку, пахнуло чем-то прелым и неприятным.

– Гераськин, что это?

– Это, товарищ генерал-майор, наш всесоюзный портсигар! Моршанские труженики тыла снабжают нас махоркой, а излишки мы сюда складируем для нужд курящих.

Мало кто осмеливался курить моршанскую махорку из-за низкого ее качества. Вечно она была сырой, прелой и гнилой.

– Ну-ну… – только и проговорил генерал.

Обед принесли быстро. Полные котелки из офицерской столовой.

– Ешь, Гераськин, ешь, не стесняйся.

Гераськин навалился на генеральский обед. Ел жадно, быстро, причмокивая.

– Ешь, Гераськин, ешь. Но не забывай, ты это мой обед ешь!

И чуть погодя:

– Гераськин, а вошки-то есть?

– А как же, вот, товарищ генерал-майор! – Быстрым движением достает из-за уха якобы вошь и, имитируя щелчком пальцев звук раздавленного паразита, вытирает об штаны руку.

– Дневальные, марш в штаб и скажите, что генерал-майор Федоров приказал через 40 минут собрать личный состав на построение. Выполнять!

Отдав приказание, сказал:

– Ты, Гераськин, хоть и босиком, тебя это тоже касается. Как поешь, быстро на построение!

Резко встал и вышел.

Генерал-майор Федоров Сергей Яковлевич

Личный состав 108-го Рижского Краснознаменного авиаполка дальнего действия был построен. Генерал-майор молча обошел строй. Видно было, что он не просто недоволен. Поманив пальцем майора-интенданта, он сквозь зубы, но достаточно громко, чтобы все слышали, приказал:

– …мать твою, чтоб через два часа полк был обут. Не выполнишь, в штрафную упеку! Вы-пол-нять!

Майора как ветром сдуло. Правда, досталось и командиру полка Родионову Ивану Васильевичу, который в полку был в почете.

Меньше чем через два часа прикатила полуторка с сапогами. Полк был обут в новые сапоги. Наконец я расстался со своими лосевыми белыми ботинками. К сапогам прилагалась дополнительная пара байковых портянок. Да, это был праздник! А вечером Сашка Гераськин рассказывал, как его кормил генерал Федоров и как он давил перед ним вошь. Смеялись до упаду. Что и говорить – такая разрядка сделала свое доброе дело.