5. Два документа, генерирующие внутреннее противоречие

Первое отступление от задуманного, дабы встрепенуться от спячки.

Вот два исторических документа по духу и сути об одном и том же. Но…

С точки зрения морали сегодняшнего дня комментировать их не берусь. Заведомо возможны разногласия от диаметральности оценок, в связи конъюнктурности самой марали. Сточки зрения своей внутренней нравственности могу сказать одно: понимаю и разделяю.

Понимаю потому, что альтернативой полноценной в массе своей советский народ тогда не располагал, она «железом» каленным, как известно, выжигалась. А протест одиночек, дошедший до нас, все же частный случай и потому на том фоне и будоражит современные умы, подверженные влиянию неустойчивой во времени морали. А коль понимаю, то и не осуждаю, и поэтому конфликта внутри себя по этому поводу не ощущаю.

А разделяю не потому, что на данный момент согласен. А потому, что могу в какой-то степени представить себя в той ситуации, безальтернативного и в массе спасающегося. Ни от смерти, куда от нее денешься, коли час наступит. А чтобы как все. И чтобы среди своих своим быть, коль над «видом» угроза истребления нависла. И не важно, внешняя она или внутренняя. И шанс спастись самому есть, если только массово и спасаться. Видовой инстинкт самосохранения, понимать надо. От звериной природы многообразия человеческой сути в экстремальной ситуации не отмахнешься, она нам от зверья во спасение дана. В частности, по-моему, этим и объяснятся поведение русской эмиграции (той части ее, что поистине российским духом пропитана была) во вторую Мировую, наплевавшей на свое неприятие курса, проводимого товарищем Сталиным, и полноценно ввязавшись в смертельную драку за спасение своего «вида», но не «курса». Вот и сплотился российский народ вокруг русского непогрешимого грузина, а когда победили врага проклятого, то и опять разбежались в разные стороны. Эмигранты взялись за свое – продолжили проклинать курс ВКП(б), а советские люди продолжили спасаться, как до мировой бойни, так и после ее, от безальтернативного спасителя всех спасающихся по принципу:

« Товарищ, спастись хош? Вступай в партию спасающихся и совсем соглашайся! Не вступишь? Прибьют! Вступишь понарошку, и будешь делать вид, что согласен? Узнают, точно тогда прибьют! Все равно поодиночке сдохнем!»

А в бойне мировой себя не щадили, «вид» спасали!

Понимаю потому, что альтернативой полноценной в массе своей советский народ тогда не располагал, она «железом» каленным, как известно, выжигалась. А протест одиночек, дошедший до нас, все же частный случай и потому на том фоне и будоражит современные умы, подверженные влиянию неустойчивой во времени морали. А коль понимаю, то и не осуждаю, и поэтому конфликта внутри себя по этому поводу не ощущаю.

А разделяю не потому, что на данный момент согласен. А потому, что могу в какой-то степени представить себя в той ситуации, безальтернативного и в массе спасающегося. Ни от смерти, куда от нее денешься, коли час наступит. А чтобы как все. И чтобы среди своих своим быть, коль над «видом» угроза истребления нависла. И не важно, внешняя она или внутренняя. И шанс спастись самому есть, если только массово и спасаться. Видовой инстинкт самосохранения, понимать надо. От звериной природы многообразия человеческой сути в экстремальной ситуации не отмахнешься, она нам от зверья во спасение дана. В частности, по-моему, этим и объяснятся поведение русской эмиграции (той части ее, что поистине российским духом пропитана была) во вторую Мировую, наплевавшей на свое неприятие курса, проводимого товарищем Сталиным, и полноценно ввязавшись в смертельную драку за спасение своего «вида», но не «курса». Вот и сплотился российский народ вокруг русского непогрешимого грузина, а когда победили врага проклятого, то и опять разбежались в разные стороны. Эмигранты взялись за свое – продолжили проклинать курс ВКП(б), а советские люди продолжили спасаться, как до мировой бойни, так и после ее, от безальтернативного спасителя всех спасающихся по принципу:

« Товарищ, спастись хош? Вступай в партию спасающихся и совсем соглашайся! Не вступишь? Прибьют! Вступишь понарошку, и будешь делать вид, что согласен? Узнают, точно тогда прибьют! Все равно поодиночке сдохнем!»

А в бойне мировой себя не щадили, «вид» спасали!